Рахматуллова А.Ф.

Рахматуллова Альфия Фатиховна

Рахматуллова Альфия Фатиховна (1960 г.р.) — соавтор идеи создания книги «Село Петровское, доставшееся нам от наших Предков». Увлёкшись, изначально, изучением истории села Петровское, впоследствии, взяла на себя все хлопоты по сбору информации непосредственно в селе и в районе. Собирая по крупицам материал для книги, общалась со знакомыми ей людьми и заводила новые знакомства. Делала необходимые фотографии. Также, занимается изучением истории своего Рода. Альфия Фатиховна — коренная жительница села Петровское. Родословие же её приводим ниже.

Основатели рода

Сайягафар, 1668 г.р.

Сафар Сайягафарович (1697 г.р.) — из ясачных татар, выходец  из Казанской губернии.

Его сын — Сагит  Сафарович (172? г.р.) — участник земельной сделки 1772 года (запись от 21 июля 1772 года) — приобрёл земли у вотчинников деревни Арметово (т.4.ч.29 565 МНБ). У Сафара, кроме Сагита были сыновья: Халит (1723 г.р.), Валит (1734 г.р.), Махмут (1743 г.р.), Мансур (1757 г.р.).

У Мансура был сын — Шагимардан (1808 г.р.).

У Шагимардана, были сыновья: Шахибак (1836 г.р.), Тимербак (1840 г.р.). Шагиахмет. Именно на этом этапе имена легли в основание фамилии Шагибековы!

У Шахибака, были сыновья: Махаметлатиф, Мухаматзариф (Зариф).

История рода

Вот уже на протяжении трёх сотен лет несколько поколений нашего рода жили и живут на этих башкирских землях. Мне всегда было интересно знать историю нашего родословия, историю людей, объединённых одной кровью и общими корнями.

Когда мы углубляемся в рассказы детства и юношества отца, нам раскрывается жизнь наших деда и бабушки. Интересуясь ими, мы попутно слышим рассказы о прадедушке и прабабушке. Выходит, можно углубиться в изучении истории семьи на столетие назад. Я буду описывать рассказы от слов родственников старшего поколения.

Рассказывает внучка Мухаметзарифа, Рашида Салимовна от рассказа своей матери Фархибану:

«Полное имя, моего прадеда Шагибеков Мухаметзариф Шахибакович 1870 года рождения. Он имел брата, Мухаметлатифа. Была и сестра, которая была замужем за муллой Гизият д. Арметово.

Жена нашего прадеда, наша прабабушка Хавизова Гайша Хакимовна из знатной семьи, была привезена из Казани. Прадеду пришлось заплатить большой калым, для чего он перегнал большой численности табун. Что именно туда входило, не известно. Учитывая большое расстояние до Казани, скорее всего это были лошади.

Очень долго я не могла определить родство Шагибекова Валеры Адыевича, с его дедом Шагиахметовым. Теперь могу с уверенностью сказать, что его дед является дядей моего прадеда — Мухаметзарифа Шахибаковича. Шахибак и Шагиахмет родные братья, дети Шахимардана.      

Шагибеков Валерий Адыевич рассказывает, что его отец Шагибеков Адый Шагиахметович 1916 г.р., был в семье последним ребёнком, а детей в отцовском доме было девять.  Из девяти детей знал сестёр по имени: Мархаба, Газима и Рабига. Одна из сестёр Мархаба жила в Уфе.

Со временем я узнала, что моя родная тётя Фарида Салимовна живя последние годы в Уфе, поддерживала связь с Мархабой Шагиахметовной, чем подтверждается родство родственников старшего поколения».

Вернёмся к своей прабабушке Гайше и прадеду Мухаметзарифу. Детей у Мухаметзарифа и у Гайши было три сына и две дочери.

Самый старший сын, Мухаметсалим 1895 года рождения, была дочь Хадися, приблизительно 1900 года рождения. Позже опишу о ней подробности, сопоставив рассказ с происшедшим с ней у пруда.  Второй сын Мухаметкарим, тоже со своей загадочной историей рождения. О нём напишем позже. Одни утверждают, что он рождён в 1904 году, а другие, что в 1914 г. Первый вариант будет вернее, так как в 1926 г. у Карима Зарифовича была рождена дочь Мадина.

И самый младший сын, Мухаметгабдрахман 1915 г.р., о котором тоже узнали много интересного, не только с военных страниц, но и про период его жизни до призыва на фронт.

Есть ещё сын Мухаметгариф, 1911 г.р. По военным документам он пишется Шагибеков Гариф Зарифович. Одни убеждают, что он только двоюродный брат Мухаметсалиму. Возможно, что он является сыном Мухаматлатифа.

Дочь Рашида рассказывала, что отец с дядей Гарифом не общались, отец отверг его от семьи, как изменника. Также разговоры шли, что он был военнослужащим той дивизии, которая перешла к генералу Власову. Насколько мы видим по военным сканам, Гариф Зарифович в начале войны воевал в звании сержанта, а потом находился пять лет в плену в концлагере, а там, как он сам рассказывал, работал на немцев. Для моего деда Салима, это и было предательство.

Только со смертью Салима, Гариф вошёл в дом. Сам выносил из дома своего брата, все хлопоты с похоронами взял на себя.  А спустя несколько лет, приблизительно в 1960 годах, Гариф рубил сруб с моим отцом, для моей бабушки. Также он помог и своим племянникам поднять дом.

Сама я смутно помню дядю Гарифа, но я знаю, что в 1967 году он делал веранду к нашему дому. Помню, как собирались мужики за столом, и шёпотом кто-то рассказывал о пытках и показывая свои увечье на теле. Мне было 6-7 лет, но я помню их рассказы. Затем уже позже пересказывала моя мама рассказы Гарифа, как ему приходилось видеть своими глазами, как людей, набитых в баржи, топили в море. Тот крик людей стоял всегда в памяти у него. Находясь в концлагере г. Вильнюс, ШТАЛАГ 344, дядя Гариф рассказывал, что они выловили всех крыс, и даже приходилось питаться людьми.

В плену большая часть узников умерла с голоду. И в одно время пришли немцы и отобрали несколько людей жилистых для работы. В эту отобранную группу попал дядя Гариф. Наверняка ещё и после возвращения отбывал срок, потому, что так поступали со многими бывшими пленёнными. Прошло от этих рассказов полвека, самого дядю Гарифа в лицо не могу вспомнить, а его рассказы все помнятся! Помню с детства, как кто-то у нас ночевал, и отстёгивал ногу, а мы с братом изучали эту деревянную колодку на ремнях.

Он вернулся в Арметово к своей жене, она была очень красивая. В военные годы она работала на подвозке, на лошадях отвозила продукты. Сын один — Зуфар. Сын женился на арметовской, родилась двойня. Однако жена после рождения детей уехала.

Вернёмся к нашему прадедушке. Мухаметзарифу. Был он состоятельным собственником. Ещё живя в Арметове, имел земли. Мог позволить себе нанимать людей.

Шаяхметов Мансур Нуреевич рассказал в 1973 году Рашиде о дедушке. Сам Мансур Нуреевич был тогда уже в глубокой старости, но специально пришёл рассказать. Это было перед его смертью.

Рассказ Шаяхметова Мансура Нуреевича:

«Я был в то время ещё мальчишкой, когда работал конюхом у вашего деда Зарифа в Алмалах. Хотя я сам являлся ему родственником.

В те далёкие давние годы люди не позволяли себе праздновать. Единственным исключением был дом вашего деда, к которому приезжали гости. Мне приходилось гостям распрягать их лошадей и ухаживать за ними. К отъезду гостей я подгонял запряжённых лошадей. Считалось, что ваш дед Зариф был самый богатый в округе тех мест. Мои родители жили в Кузяново, а меня пристроили конюхом к вашему деду, но с вашим отцом Салимом мы дружили, мы были ровесниками. Хотя его он в упоминаниях озвучивал «Салим агай». Выходит, старше был Салим».

В детстве Мансур Нуреевич работал на них, а уже в конце их дружбы начальником был сам, он был председателем Артели, а Салим в его подчинении бухгалтером. Вместе с тем они в течение всей своей жизни были друзьями, а детей Салима Мансур Нуреевич опекал, как племянников.

В описаниях истории этого края, земли вокруг территории Алмалы принадлежали помещику Борелю, и у арметовских жителей в собственности не было земель. Только на летний период им выездные пастбища выделялись. Земли (судя по картам) действительно принадлежали Борелю. Борель продал земли Михалкову (кажется, последний был его зятем), а Михалков тут же земли продал.

Вот как рассказывала прабабушка Шарифулы, мужа Рашиды Салимовны:

«Да я знаю вашего отца Салима, он такой хулиган был, когда мы детьми пропалывали поля, он нам за шиворот закидывал мышиные гнёзда.  Да у них много было в собственности посевных земель».

Приблизительное время этого периода — 1907 год.

Повествование Рашиды по рассказу матери:

«Когда отец был ещё юношей, он рос непослушным сыном. Часто убегал из дома и пропадал в доме ссыльного революционера, который жил один неподалёку от хутора. Бегая к нему, мой отец обучался русскому языку, чтению и писанию.

Отец прибегал к наказанию сына. Ему приходилось Салима часто даже опускать в бункер для хранения пшеницы, или запирать в погреб. В погребе обычно хранили молочные продукты. Отец рассказывал, что просил у матери немного хлеба, чтобы поесть сметаны. И когда у отца Зарифа лопнуло терпение, он решил своего сына женить в шестнадцать лет. Привёл он ему жену намного старше его самого. И он в обиде сказал отцу: «Что, себе привёл вторую жену?».

Мать тоже была в возмущении, мол, я сыну обязательно найду ещё жену, но помоложе. Время было такое: состоятельные роднились с такими же семьями, а тёща была не из бедных.

Салим от обиды добавил себе возраст на три года, и добровольно ушёл на службу. А воевал он в дивизии Чапаева. Когда Чапаевскую дивизию белогвардейцы разбили в 1919 году, то некоторые солдаты смогли переплыть реку Урал. А там их с противоположного берега добивали из пулемёта. Салим оказался в числе выживших и большая их часть присоединилась к Девятой дивизии Блюхера, которая в то время шла на Дальний Восток.

На Дальнем Востоке в городе Партизанск отца ранило. Раны были серьёзные: осколком был повреждён череп, хотя оказались не задеты внутренние важные органы. Также была повреждена левая рука и тазобедренный сустав, от чего ему пришлось прихрамывать всю отставшую жизнь.  

В 1922 году в тяжёлом состоянии его привезли в госпиталь в г. Уфа, где он находился год и перенёс серьёзные операции. Также, у него была травмирована психика.

В 1923 году за ним приехали в госпиталь родные. Врачи рассказывали, как он крушил всё в палате. Приходилась уколами и чуть ли не смирительной рубашкой успокаивать его. С госпиталя его забирала мать и его дядя Абдулбари Хакимович, брат прабабушки».

Рашида вспоминает про отца во время работы, что когда он начинал думать, то в голове под кожей двигались мышцы, так как на том месте не было куска кости черепа. Левую руку, которая была по цвету кожи белой, он его всегда держал в кармане.

Салим Зарифович с фронта вернулся коммунистом, и поэтому сразу по возвращению домой его обязали заниматься делами партии. Выдали ему лошадь без тарантаса, чтобы он верхом объезжал деревни. В это время начиналось раскулачивание кулаков. Во время раскулачивания, ему приходилось слышать в свой адрес: «А ты сам и твои предки кем были?». Да ездить ему верхом на лошади с одной рукой и больной ногой было несподручно. И он отказался от этой работы, за что и был исключён из рядов партии. Положив парт билет на стол, он сказал: «Не в бумаге должна быть вера коммуниста, а в душе!».

Первое время ему приходилось заниматься восстановлением организации Артели. Именно с него и начиналась артель «Новая Заря». Производили и ремонтировали конные сбруи, сёдла, уздечки, телеги, колёса, и также плели верёвки. Наверняка в артели работали зять Хайрильвара и брат Гариф. Потому что они славились рукодельными работами, узорами по древесине. Делали красивые детские колыбели, называемые на татарском языке «бишек», узорчатые стулья, столы.

Существует фотография всего коллектива артели, а снизу подписано «1924 год». После смерти матери, фотографии и документы отца увозила дочь Фарида. Возвращаясь к себе домой, дипломат оставила толи в автобусе, толи где-то ещё. В общем, потеряла все документы отца.

Однако, сохранилась другая фотография, снятая позже, во время съезда. Проведённый съезд объединял артели окружающих деревень под одним управлением. Салима Зарифовича назначили старшим бухгалтером всех деревень. Ему свозили все продукты, изготовленные материалы, и также отчёты.

В это время Салим Зарифович встретил свою спутницу жизни, жену Фархибану Салимгареевну. Они были первой парой, сыгравшей свадьбу в деревне Алмалы. А первая жена не стала ждать его с фронта, вернулась домой.

Вторая жена Гареева Фархибану Салимгареевна 1906 г.р., ранее была замужем, но от мужа сбежала. Как рассказывала сама Фархибану:

«Моя семья приехала в д. Арметово, с Архангельского района. Отец, Гареев Салимгарей воевал в Первой мировой войне. Возвращаясь с фронта в 1921 году, до дома так и не дошёл — сел у речки попить воды и умер на том же месте. Умер от истощения, с голоду. 

Брат был революционером, его кулаки выловили в лесу и повесили.

Меня выдали замуж молоденькой, мне было всего лишь шестнадцать лет.  Муж Кунафин был намного старше меня. Я всегда старалась избегать встречи с ним. Если он находился дома, то я старалась работать по хозяйству во дворе, а если он выходил во двор, то я забегала в дом. От его грубого обращения мне пришлось оставить ребёнка и сбежать из дома. Это было ранней весной, когда по реке Зиган на поверхность льда поднялась вода, и в любое время мог тронуться лёд. Погрузившись по пояс в воду, я вышла на другой берег. Мне было безразлично, что будет со мной, утону ли я, и куда иду. Так и шла, куда глаза глядят. Брошенную дочь кормила грудью сестра мужа, Кунафина. Спустя год ребёнок заболел корью и умер. Так я потеряла дочь, своего ребёнка-первенца. А уже с вашим отцом мне пришлось родить двенадцать детей, из которых выжили и выросли шестеро. Дети умирали младенцами и большими, умирали от голода, в военные годы.

Хутор Алмалы со временем стал называться деревней, в которой сыграли нашу первую свадьбу. Мы — первая созданная здесь семья.

А кладбище в Алмалах открылось с погребением Хадисы из нашего рода.

 Хадися утонула на пруду речки Корасайка. А было это так: в молодую красивую девушку на выданье влюбились сразу два парня. Сами парни не хотели уступать друг другу красавицу, и между ними происходили споры. В то время в деревне стояла мечеть, которая принадлежала нашему деду Зарифу. Отец также учился в этой мечети. Однажды юноши выходили из мечети, и в это же время мимо проходила Хадися, она шла за водой к речке Карасайка. И один из юношей угостил её изюмом. Изюм, может быть, был пропитан чем-то. И скушав изюм, у самого берега, у неё закружилась голова, и она упала в воду. Люди заметили, что на берегу лежат коромысло и вёдра, и прибежав, достали Хадису из воды. В её сжатой руке находились оставшиеся ягодки изюма. Специально броситься в воду и утонуть было невозможно, так как то место было не глубокое. Потом девушки рассказывали, что сама Хадися как-то проговорилась, что хочет, чтобы с неё началось кладбище, как бы предчувствуя, что это случится.   

С Хадисой всё это произошло ровно год спустя, как утонул отец.

После ухода сына добровольцем воевать, дед Зариф угнетал себя за то, что он виноват, женив его на женщине намного старше. Он хотел отвадить сына бегать к ссыльному революционеру, предчувствуя беды. Прибегал к разным устрашающим наказаниям. А женив сына, он только сделал хуже. Осенью 1915 года Салим с революционером добровольно ушёл на фронт.  

Прадедушка Зариф ждал возвращения сына в зиму, а уже весной не выдержав всей накалившейся обстановки, бросился в бурлящую весеннюю воду. В это время трогался лёд на речке. Его сумели вытащить, может вода на берег деда отбросила. Было это ранней весной, он был одет в тулуп. Похоронили деда на кладбище Арметово, так как на тот момент в Алмалах ещё не было своего кладбища.

У прабабушки Гайши старший сын Салим ушёл на фронт, а младший сын Абдрахман был ещё на её руках совсем маленьким. После происшествия с отцом, Гайша год спустя потеряла и старшую дочь Хадису. На подмоге была дочь Зулейха. Сын Карим был в подростковом возрасте».  

Мы не знаем, как оказался у нашей бабушки её родной младший брат, Хавизов Абдулбари. Но то, что сейчас живут в Алмалах потомки Абдулбария, это так. Сам Абдулбарий воевал в Отечественную войну под Сталинградом. Демобилизовался рано — на фронте он потерял пальцы. Ещё мама рассказывала, что Барий с Каримом бегали вместе купаться на речку.

Рашида рассказывает:

«Когда я была ещё совсем маленькая, то помню гостью. Она ехала к отцу в Алмалы, и проездом заехала к нам. Её звали Хуршида, она была с новорождённым ребёнком, и я всё пыталась взглянуть на ребёнка, а меня не подпускали. Помню, как мама моя отчитывала её, мол, кто заворачивает детей в платки. А она специально купила целую стопку мягкой ткани платка вместо пелёнок.  И ещё помню, как она не умело пеленала, и мама начала её учить, приговаривая, что же ты до сих пор не умеешь. Хуршиду сопровождал Фан, её брат. Меня удивило короткое имя «Фан». Они ехали к отцу, отца звали Абдулбари. Он был младшим братом нашей прабабушки Гайши».

Ещё недавно мы ничего не знали о нашей прабабушке, однако сейчас мы знаем её полное имя — Хавизова Гайша Хакимовна. Находятся её близкие родственники. Но и это ещё не всё. Сама наша прабабушка оказалась одной из близнецов. И оказалось, что дочь второй близняшки, это Фархибану, жена Карима.

Мы слышали, что якобы она является двоюродной сестрой нашей прабабушке Гайше, а выясняется, что является племянницей. Это версия будет вернее, да и по возрасту она ближе к племяннице подходит. Также мы знаем, что у Фархибану девичья фамилия Тухватуллина.

Теперь всё встаёт на свои места! Тухват — муж второй половины сестры Гайши. Имени не знаем. Жаль, что родственники не хотят помочь информацией… Зато мы сейчас можем сказать, что Тухват и Зариф являются свояками, а их жёны — сёстры близнецы.

Рашида рассказывает:

«По рассказу моей мамы Фархибану, её свекровь Гайша была из богатого сословия. В течение всей своей жизни не знала тяжёлой работы. В их доме было несколько человек прислуги, затем работала сноха, а после она перешла к своей дочери Зулейхе. Гайша всегда была в белых светлых платьях. Чтобы помыть посуду, или постирать — такого не было.

Мама рассказывала, даже когда Гайша она брала ребёнка на руки, то всегда брала вначале любую вещь застелить себе подол, а потом уж брала ребёнка.

Всю свою жизнь занималась чтением Корана. По праздникам она всегда приезжала к нам, вернее к сыну Салиму, особенно к 9 Мая, чтобы помянуть своих погибших детей.

Мама рассказывала, что Гайша вообще не умела готовить обед. Как-то в её приезд маме пришлось срочно по вызову сбегать в райсовет, и её домашние попросили приготовить макароны. Гайша сухие макароны положила на сковородку жарить. Совершено не знала процесс приготовления!

Прабабушка Гайша умерла накануне нового года, хоронить её ездили второго января. Ездила я с твоей матерью, она была беременная, а мне было четырнадцать лет».

Получается, моя мама была беременна мною, так как я родилась 09.05.1960 года!

Ещё Рашида вспоминает: «Когда к нам в дом завалились много людей, я подумала: «Но надо же, сколько людей приехали ко мне на день рождения!». А у меня день рождения — 3 января».

Выходит, наша прабабушка пережила всех своих детей, кроме дочери Зулейхи. Ей выпало счастье женить всех своих сыновей, и выдать замуж дочь, увидеть своих внуков и племянников.

Военные годы были для неё самыми тяжёлыми: погибли двое сыновей, она осталась со снохой и с маленьким внуком. Спустя пять лет, обсудив ситуацию всей роднёй, сноху насильно выдали замуж за Якупова Галимрахмана. Сноха Ракия любила отца Марата и хотела остаться верной ему женой всю свою жизнь. Но родственники вынесли своё решение и были правы. Ракия родила Галимрахману ещё четверых прекрасных сыновей. Сам Галимрахман всю свою жизнь поддерживал родство с нами. Сейчас и его дети, став уже солидными людьми, проработав на руководящих должностях, не отказываются от родства, а наоборот напоминают, что мы конечно не родственники, но мы всегда останемся ими!

Дом, в котором жила наша прабабушка, она сразу после сватовства оставила им, а сама ушла к дочери Зулейхе.

У дочери Зулейхи на то время было четверо дочерей: Рахима 1927 г.р., Амина 1935 г.р., Закира 1936 г.р., Нурия 1940 г.р. Время было послевоенное, жилось всем тяжело, стоял голод, дети питались травой, умирали с голоду. Муж Зулейхи, Зайнуллин Хайрильвара 1898 г.р., погиб на войне.

Шагибекова (Тухватулина) Фархибану, жена Карима также овдовела, получив весточку о гибели мужа, и когда жизнь после войны ухудшилось, решила перебраться к ближе к своим, чтобы сберечь детей от голода. Она маленькая, хрупкая женщина, прихватив четверых маленьких детей вышла на дорогу через горы по трассе Белорецк — Стерлитамак. Шла она несколько дней, ночевали под деревьями вдоль дороги, где бродили дикие волки, которые могли в любое время наброситься и разорвать. Как знать, возможно, у волков было понимание, что передвигается мать со своими детьми. Старшая дочь, с 1926 г.р., скорее всего, была на вербовке. В то время молодых девушек вербовали на работу.

Добравшись до родственников, она увидела, что они не рады её появлению, так как своих ртов было не меньше. Сколько они жили вместе, и когда они разъехались — мне не известно.

Все они: Рахима, Амина, Закира, Нурия, Фарида, Фатих, Нуриман, все одного периода, с разницей в два — три года. Все они дети войны, пережившие военное время, питаясь травой. Сейчас мы, дети наших родителей, живём в другом мире. Нам чуждо родство, мы не верим этим рассказам, нам не нужно делиться куском хлеба, нам и без всего этого всё хорошо…

Всё же от боли сжимается сердце у Рашиды, что потомки не могут восстановить память о наших предках. Она говорит что, когда въезжаешь в деревню Алмалы и видишь вывеску перед въездом «Алмалы 1925 г.», становится не по себе. Стёрли у людей историю из памяти!

А ведь Алмалы существовала ещё до революции, и дворов было прилично, и мечеть стаяла, которую переименовали в медресе, принадлежавший нашему деду Зарифу. Жители, обосновавшиеся в Алмалах были с В. Арметово, с Н. Арметово, также и с Арметрахимово. Вначале переехали пять дворов, ранние жившие в Арметове на перекрёстки рек за углевой горой. Новое поселение значилось как хутор.

Рассказывает Рашида:

«Мой отец был среди своих братьев и сестёр вместо их отца и это положение власти осталось в нем до конца своих дней. Он вёл контроль над всеми. Все его братья уходили на фронт через наш дом, да и Макаровский РВК находился в Петровском.  Он провожал Карима, Гарифа, Абдрахмана. Именно ему приходили извещения о смерти. Когда он получал их, то не озвучивал, а молча опускал извещение в карман, садился на тарантас и уезжал. Озвучивал по приезду. О том, что что-то случилось, могли прочитать по его лицу. А то, что пишут в документах, что Карим призывался с Белорецкого РВК, так это не правда».

Но и мы не можем утверждать что либо однозначно, потому что не знаем все подробности. Дядя Карим воевал на Финской войне, вернулся раненным, получил бронь. Когда началась Отечественная война, он пошёл добровольно. Наверняка в этот период братья встречались, об этом говорит их совместная фотография.

Рассказ Марата Абрахмановича:

«Мой отец после школы крестьянской молодёжи поступил в Стерлитамакский педагогический техникум. Вернулся в район учителем начальных классов, обосновавшись в деревне Алмалы, женился. Образованных людей перед войной готовили к офицерской службе. В 1940 году призвали в ряды Красной армии и направили в Сталинградское военно-политическое училище. Осенью 1941-го отец был тяжело ранен. После госпиталя ему дали возможность навестить семью. Это будет последняя встреча отца. Прощаясь с мамой, он сказал: «Я командир, и должен быть среди своих товарищей». А затем пришло письмо, где сообщалось, пропал без вести. Воевал он в 226-й стрелковой дивизии, погиб 21 марта 1942 года в Харьковской области. Похоронен в братской могиле возле деревни Куневаха Старосалтовского района. В то время на Украине шли кровопролитные бои. Деревни, сёла, города по нескольку раз переходили то к нашей армии, то к гитлеровцам. На стёртом от времени наградном листе с трудом, но можно различить текст: «В бою проявил себя смелым и инициативным политработником… Вместе с командиром роты всегда в передних рядах. В боях за освобождение сёл Рубежное, Верхний Салтов, Старый Салтов рота боевую задачу выполнила, уничтожив до 200 немцев…».

Отец успел написать письмо маме о награде, медали «За отвагу». Спустя несколько лет, в связи с поисками отца, медаль была вручена мне, при приглашении меня в военкомат. В конце 70-х годов я посетил место гибели отца. Это была даже не деревня, а хутор с единственным домом. Хозяин дома проводил нас к братской могиле, сообщив, что здесь похоронены 17 воинов. В их числе был и мой отец. По словам нашего проводника, сюда ехали люди со всего СССР. Нас подвели к небольшой оградке, за нею – ухоженный холмик в цветах. Над ним – памятник молодому солдату в гимнастёрке, с автоматом и вещмешком.

Я чувствовал гордость за отца и острую жалость, что уже никогда не смогу его увидеть, обнять. Мне было два с небольшим года, когда я видел отца.  Тогда, в 1941-м, он приехал в отпуск после ранения. Смутно помню, как мы провожаем его на фронт. Из нашей деревни мы едем в Стерлитамак. Машины не ходили, и наша семья бесконечно долго тряслась в телеге – путь занимал почти 40 километров. Это единственное, что осталось от встречи с отцом».

Светлана Мухамадеева (Санышева):

«Моя мама Марьям Каримовна, рассказывала про своё очень трудное и несчастливое детство. Её родители хотели сына, а родилась девочка, и её очень обижали. Всегда голодная, одетая хуже всех, но больше всех работала по хозяйству. В дом нельзя было ей заходить пока не сделает всю работу. Деда Карима даже вызывали в сельсовет, и сказали, что если не прекратите издеваться над ребёнком, будем судить. Уже перед тем как уйти на фронт, дед полюбил свою дочь, за её терпение и трудолюбие. Купил ей платье новое и обувь. Уходя, жене своей наказал не обижать дочь.

Во время войны, эта маленькая худющая девочка, работала поваром в бараке. Там жили сто сорок человек, заготовщиков леса на уголь. Барак стоял недалеко от посёлка Тукан, место называлось Угольный склад. Рано утром зимой этот девочка запрягала лошадь, и ехала за водой в родник, на Майгашлю. Лошадь с бочкой на повозке, оставляла на дороге, на горке, и носила воду ведром. Пока натаскивала и выливала в бочку воду, сама вся обливалась, и одежонка её превращалась в ледяную глыбу. Потом надо было, из бочки воду в барак перетаскать, залить в котлы. Растопить печи, варить «похлёбку» из картошки и муки, или пшена. Чтоб горячий был кипяток, для чая. Приезжали лесозаготовщики, в основном это были заключённые, или «сосланные» как их называли. Отдыхали и снова уезжали в лес. А мама оставалась одна в бараке. Ночами было страшно. В бараке был телефон, чтобы было не так страшно она брала трубку телефона и кричала что ни будь, ей отвечали, чтобы она положила трубку, а ей страшно было, хотелось хоть чей ни будь голос услышать. Ещё мама рассказывала, как она, и другие дети из посёлка, с кем ни будь из взрослых, ходили зимой пешком в Стерлитамак. Туда везли на санях чугунные изделия и железо, там меняли на муку, пшено и другие продукты. Это только часть её воспоминаний о её детстве».

Вспоминает Рашида:

«Как-то я встретила соседку Рахиму, которая жила по соседству с нашим домом. И начала она рассказывать, что как-то вошла в наш дом, занести молоко, и увидела у отца большую связку ключей. И говорит ему – Салим ага, у тебя ключи от всех амбаров с продуктами, а у тебя гибнут дети от голода. А он ответил, — у всех гибнут дети, не у меня одного. Вот такой был честный человек, не куска не трогал у государства.  Если кто кого обидит, обсчитают, то он забирал документы, всё высчитывал, пересчитывал, выводил правильный результат. Все к нему обращались за помощью. Шестеро детей погибло у него. Анвар лежал при смерти, Галим весь опух от травы, а старшие почти все умирали, им больше доставалось травы, да и корни ядовитые ели. Потом мама пошла в райком, мол, дети умирают. После этого открыли американские столовые. Один раз в день кормили. Ну да говорит, когда наши начали побеждать, тут и американцы отозвались.

У моей бабушки старшая дочь Фарида 1927 года рождения, второй ребёнок умер, затем идёт мой отец Фатих 1931 года рождения. Все последующие дети, рождённые по 1940 год, умерли в разных возрастах. То, что они были уже большими, говорит такой рассказ. Когда мой отец учился в начальных классах, то с младшими его братиками занимался дядя Абдрахман. До войны он работал учителем в д. Алмалах, проездом бывал у нас дома, занимался с братиками, а они чтобы не писать, закатывали карандаши в щель. Братиков звали Амир, Закир, Фанир, а потом повторно детей называли этими же именами: Фатих, Закир. Все эти дети умерли в военный период.

В Петровское переехали мои родители, потому что тяжело было каждый день отцу ездить на работу с Алмалов. Вначале они разместились в подвале, том самом, который стоит в центре, относившемся к Райпо. Как только появилась жильё возле Артели, родители тут же переехали.

Старшая сестра Фарида, 1927 года рождения, закончила школу десятилетку. По окончании школы устроилась работать наборщицей в типографию. На то время в Петровском существовала своя типография, расположенная через дорогу от райкома. Начальником типографии был Фахретдинов Гайнулла, её будущей муж. Когда отец узнал об их дружбе, то запретил ей встречаться с ним. Отцу было важно родословие. Если, мол, меня ослушаешься, то отрекусь от тебя. Фарида обиделась и отозвалась на вербовку в Узбекистан. Дорога ей обратно была закрыта. Она смогла приехать обратно только после смерти отца. Это было в 1954 году. В то время вернулся со службы брат Фатих. С Китая привёз свитер отцу, а отца не застал живым, тогда он этот свитер подарил Гайнулле изняй.  С Фаридой у них уже было двое детей, она с Узбекистана уже с ними приехала.

 Я помню, что у моей мамы в сундуке лежали два военных билета отца и орден. В одном военном билете была указана дата рождения 1895 год, а в другом указан 1893 год. Мама говорила, что он сам добавил себе три года, чтобы его приняли на службу.

     Почему-то сейчас в архивах отмечен 1898 год рождения. Позже может тройку приняли за восьмёрку. В 1922 году его привезли в госпиталь. Год в госпитале, затем отправили в санаторий. После фронта, до самой смерти по 03.1954 года, он содержался на ежемесячном пайке.  

     Были у Салима Зарифовича и чёрные полосы. В 1935 году он был арестован и просидел шесть месяцев под арестом в подвале через дорогу дома по улице Кооперативной 12 (сейчас). Нашлись враги, подделали его подпись, хотели отыграться. Маме удавалось быть на свидание. В это время она стригла обросшего мужа, приносила ему что ни будь поесть. Он тогда посидел. А ей было тяжело, дома маленькие дети. Благо чекисты приехали, разобрались и выпустили отца.

     Я жила на Дальнем Востоке, не далеко от города Партизанск, в километрах пятьдесят от города в сторону тайги. Рядом с городом посёлок с названием «Будёновка», а рядом в 8 км портовой город «Находка», и в этом городе стоит памятник на возвышенности, а под памятником плиты с перечнем погибших в  1922 году. Там же рядом стоят памятники Ленину и Сталину.

     Я не смогла подняться на возвышенность, чтобы взглянуть на список погибших. Может быть и такое, что отец там вписан, потому что он был почти мёртвым. Ведь отца привезли с этих мест.

     Ещё мама рассказывала, что отец говорил, что его подорвал свой за то, что он пошёл против своих, воевал на стороне красных. И ведь этот подрывник тоже вернулся. Мы же жили в центре Петровска, и когда тот проходил, отец узнал его. Весь съёжился, руки сжал в кулаки.

     Я ещё часто маму просила, мол покажи его, когда он будет проходить на базар. Она отвечала: «Хорошо, покажу». Он был из родственников, мама называла фамилию, сейчас не помню.

     У нас было такое строгое воспитание, что когда отец дома отдыхал, сколько нас детей дома было, мы все ходили на цыпочках. Не дай Бог разбудим!

     Помню отца, как он проверял у Фатиха корешки, когда Фатих до призыва работал в кинофикации, а отец потом у него подбивал сумму. Не дай Бог не совпадёт, ох и строг был! Звонил начальнику кинофикации, ругал их за халатность, если видел что-то не так. Обычно отец за бумагами работал дома. Работал до последних дней, с 1924 по 1954 годы.

     Дом наш был большой: у нас, детей свои комнаты, у отца свой кабинет. Дом от какого-то помещика достался, с большим подполом в виде подвала. После шестидесятых годов его снесли, и поставили на этот фундамент маленький дом.

     Когда отец переехал с Алмалов в Петровское, то из татарских семей мы были пятыми. А так в Петровском до этого жили одни русские. Первые въехали Султановы, затем Мухаметшины, Курбангалеевы, Мурзагалеевы и мы пятыми.

     Наша улица Кооперативная, на которой мы жили, была улицей зажиточных, на которой стояли дома все с железными крышами. Напротив нас, начиная с края, где сейчас стоит мечеть, дом был Шевыркиных. У них были самые высокие ворота с крышей. Мне тогда они подарили куклу с мой рост, одетая вся в шёлковые вещи. И однажды на эту куклу наступила старшая моя сестра Фарида, раздавив голову. Как я плакала, до сих пор эта кукла перед глазами! Затем, стоит дом Цыбиных и так далее. И этот порядок в 1951 году сгорел. Горели дома до самого переулка.  Отец, твой в то время служил.

     Так вот во время пожара нас всех выгнали к речке. Ещё два солдата, возвращавшихся со службы залезли на крышу и подавали воду. Тогда ещё в пожаре сгорели две лошади, на которых подвозили воду.

     Когда я жила в Узбекистане (это было осенью 1995 года), ко мне во сне пришли мои родители. Мама стояла впереди, а отец на шаг позади. Говорила только мама. Мне указательным пальцем, слегка указывая сказала: «Рашида, сегодня отцу сто лет», и отходя назад также повторила дважды: «Запомни Рашида!». Не разворачиваясь, они удалились за дверь.

     Я тут же проснулась, и была в странном состоянии. Поняла, что что-то случилось с мамой. И действительно, она в тот момент умерла. Мне пришла телеграмма, но я из-за материального положения выехать не смогла, да и расстояние было большое, я бы всё равно не успела. 

     А теперь вернёмся к нашим дальним родственникам, начав с Шагибекова Валерия Адыевича. Мы уже знаем, что его отец Адый Шагиахметович, двоюродный брат нашему прадеду Зарифу Шахибаковичу. Также мы знаем и двоюродных сестёр нашего прадеда.

     Одну из них Валера в 1977 году навестил в Уфе. Тётя дала несколько адресов своих родственников в Ишимбайском районе, в деревнях Кузяново, Арметрахимово и Алмалы.

     Его отец Адый Шагиахметович родился в Ново-Арметово. Дядя Давлетшин Файзрахман Абдрахманович родом с Арметрахимово. В его сохранившейся записной книжке написано — сын Галея, внук Шагигалея.

     Валера рассказывает, что его родители, Адый Шагиахметович и мама Муслима Абдрахимовна в 1950 г. жили в Новобелокатае. Что также у них был дядя по отцовской линии Шамигулов Абдулла Емалетдинович, он руководил в 20-е годы Белянковским спирт. заводом.

     Из отцовских воспоминаний помню еще только наводнение в Стерлитамаке (примерно в 1926 г.). Мой отец, будучи ещё маленьким, лежал со своей матерью на кровати, когда вода стала затапливать дом. Тут подплыли к окну на лодке какие-то люди и через окно спасли их с бабушкой. По отцовской линии в Уфе еще жили Шамигуловы. Старшие Гали и Абдулла устанавливали Советскую власть в Башкирии. О них написано в книге «Чекисты Башкирии». Гали вынужден был уехать в Киев, там вся его ветвь. Абдулла, в советское время пенсионер союзного значения, проживал в Уфе до конца своих дней. Сыновья Абдуллы — Субхи и Марат. Субхи всю жизнь преподавал в школе, а Марат Абдуллович Шамигулов, Заслуженный тренер РСФСР по спортивной гимнастике, умер на соревнованиях в Севастополе в 1981 году. После его смерти в Уфе долго проводился мемориал его памяти».

Рассказывает Альфия:

«С малого возраста моему отцу довелось наблюдать за работой его отца. В дальнейшим эти отцовские навыки ему пригодились в жизни. Детство у него было тяжелое, в школе он закончил три класса, и дальше не захотел учиться. В семье из сыновей он был старшим. В десятилетнем возрасте работал на конном дворе. С малых лет крутился возле лошадей и имел свой подход к ним. Как он сам рассказывает: «Был такой необъезженный молодой жеребец Орлик, никого к себе не подпускал, только я мог к нему подойти. С первых дней этого Орлика подкармливал сахаром. Слышу раз, крики доносятся с конюшни: «Помоги сынок!». Забегаю, а там конюх забился под кормушку, а жеребец мечется по конюшне и копытами отбивает, гляди — зашибёт конюха! Я, конечно, успокоил, взялся за узду. Конюх смог выбраться с конюшни».

     До армии работал киномехаником в клубе. В то время в Петровском был клуб построен из удлинённых брёвен, и стоял без окон в виде амбара. Ещё отец рассказывал, что ему приходилось разъезжать по деревням и прокручивать фильмы.

     Затем он поступил в ФЗУ, отучился на каменщика, после чего его отправили на отработку в Молотовскую область. На отработку отец приехал с опозданием, за что был наказан. Отсидел целый месяц.

     В начале 1950-х г., когда вернулся домой, его призвали в армию. Он рассказывал, что во время учёбы в ФЗУ, у них была хорошая военная подготовка, и его сокурсники отличались ловкостью, разведочной подготовкой. Их сразу отобрали и направили в военные точки на границе с Китаем. Это была самая настоящая война, где участвовало немало Петровских ребят.

     Вспоминал мой отец; «Помню, как мы готовились захватить поле. Сам генерал прискакал на поле сражении верхом на лошади, пожал мне руку, обнял, и сказал мне: «Фатих Салимович, вся надежда на тебя, не подведи, чтобы к вечеру это поле было нашим, сам приеду и проверю, дал указание выпить по стопочке, для храбрости».

     Отец рассказывал, что в отряде у нас были лошади, мы у китайцев отбивали. А ещё отец хорошо ориентировался, мог хорошо спланировать бой, расставить ребят. Рассказывал отец: «Я же был командиром отделения, и пулемёт всегда с собой таскал. Так совпало, что в этих местах в гражданскую войну воевал мой отец, и он всегда мне расписывал, что делать, а почта в то время хорошо ходила, приносили письма прямо на поле боя. В письмах отец писал, в каких местах могут быть засады, мол, бойтесь всех ям, не расставайтесь с пулемётом. Вот так мы и воевали. Ещё мне помогли просмотренные фильмы, не зря же я два года киномехаником работал».

     1954 году он вернулся с армии, и отца не застал.

     Сразу по возвращении поехал на заработки в г. Салават, женился на официантке. Коллеги по работе сказали, что жена в его отсутствии пошаливает, что часто её видят в ресторане. Он тут же застаёт её в ресторане, и они расстаются. Затем на стройке встретил мою маму, сошлись и начали жить. Родился у них первый сын, Закий. Жили в бараке, имели подсобное хозяйство, держали коз. В начале он работал на минерально-ватном заводе, в столярном цеху. Делали носилки, оконные рамы, но и там долго не пришлось ходить в рабочих, тут же назначили мастером.

     Проработав года два, его отозвали домой, и он поступил на работу в пимокатню, а пимокатня относилась к артели «Красная Заря». Его назначили мастером. Он вёл полный отчёт приёма товара по накладным, отчитывался по финансам. Время было тяжёлое, денег почти не получали, а семью содержать надо было. Ключи находились у отца, и он решил с другом ночами подзарабатывать, начав самостоятельно катать валенки. Завистники и стукачи бывают во все времена — начали писать на него анонимки. Когда отца вызвали с отчётами в Уфу, и проверили бухгалтерию, первое, что спросили: «Чей ты сын?». Так, как бумаги были правильно составлены, и в них не было недостачи, то в этой ситуации получил выговор тот, кто написал навет. Недолго пришлось жить соседу (стукачу), перевели его в другой район.

     Отец продолжал работать мастером, и ночами до утра катал валенки, что не раз приходилось наблюдать мне. Дома под тусклой лампочкой стоял он за столом, разрыхляя прутиком шерсть, укладывая на кройку кусочек за кусочком шерсть, затем ровненько заворачивая в брезентовый лоскут, долго часами раскатывал на столе, отбивая свёрток. На одну пару уходило несколько часов. Но и это ещё не всё, на другую ночь с другом, они одевали заготовки на колодки, замачивали в кипятке с кислотой и долго отбивали на дубовых ребристых устройствах. В пимокатне стояли три больших станка с большими валами, от работы этих валов стоял в помещении ужасный шум, люди перекрикивались между собой. Знаю, что шерсть чесать, народ съезжался со всех окружающих деревень.

     Но это работа была зимняя. А с ранней весны и до поздней осени работали на кирпичном заводе. На этом кирпичном заводе родилась и я. Петровский кирпич славился хорошим качеством. Отца назначают лесником, затем его назначают председателем охот- общества. И снова отец мой окунулся в отчёты, перечёты, склады с амбарными замками, где хранились: порох, оружие, капканы, и всё прочие, принадлежавшие к охотоводству. И снова к нам в дом повалил народ со всего района: платить взносы, выписывать разрешения на охоту, покупать патроны, порох и всё прочее. Не дом, а контора, а детей у отца на то время было уже пятеро. Так же помню отца, сидевшего ночами за столом с большими счётами — считал взносы. Вот так он и проработал в охотоводстве сорок с лишним лет.

По рассказам родственников, я знаю, что мой прадед Зариф был высокого роста, около двух метров. Так же и Рашида рассказывает, когда отец входил в дом, то всегда пригибал голову. По фотографиям мы видим, что все братья были одинаковые ростом, да и внуки, правнуки подтверждают очевидное. Родственники такие же высокие. Зулейха, дочь Зарифа такая же была крупная и высокая. Даже в старости своих лет оставалась «в теле». Ещё, вот как вспоминает Рашида бабушку Зулейху: «У неё были очень длинные и густые волосы. Когда она выходила замуж, то волосы были до пола. Ещё они были настолько густыми, что матери приходилось ножницами от самых корней прореживать, чтобы хоть как-то заплести. Бабушка Зулейха всю свою жизнь вплетала в волосы нити с монетами, и всегда, когда проходила, то стоял звон монет».

     Ещё в нашем роду по отцовской линии в каждой семье одной из дочерей доставалось грубоватый тембр голоса. Такой голос был у абустая Зулейхи Зарифовны, затем у одной из её дочерей. Уже в нашем поколении, у моей сестры Лилии Фатиховны, у Альбины Галиевны.

     Многим достаются большие уши. Ребятам ещё как-то незаметно, но когда достаётся женскому полу, то они мучаются, пряча под волосами свои растопыренные уши.   Есть выраженная схожая походка, горбясь, идти слегка подпрыгивая. Особенно это заметно у высоких, да и у остальных тоже. Так ходит мой отец, брат, сестра, сам Галий, его сыновья. Также к нашему роду было прикреплено прозвище на татарском языке «Курпусык» что в переводе «длинный нос птицы».

*          *          *

В 2015 году, в процессе работы над своей книгой, Альфия Фатиховна познакомилась с прославленным краеведом Ишимбайского района — Владимиром Леонтьевичем Игнатьевым. Владимир Леонтьевич стал самым деятельным образом помогать в создании книги: предоставлял ценные материалы, над которыми работал сам и которые собирал в течение многих лет, давал рекомендации, помог познакомиться с определёнными людьми.

И сейчас, уже после издания книги, творческое и дружеское общение этих людей продолжается. Находятся общие темы для бесед, обсуждаются новые, планируемые проекты.