Ибатуллина Г.Х.

Ибатуллина Гуагар Хайбулловна

Рассказывает Гуагар Хайбулловна:

«Я в своей деревне Биксянове четыре класса закончила, а дальше по седьмой класс ездила учиться в Сайраново. А уже по десятый класс училась в Ишимбае, в гимназии. По окончании десятого класса работала в своей деревне в библиотеке. Познакомилась с Фаритом, вышла замуж.

Мой папа, Файретдинов Хайбулла Гумерович, до войны работал председателем сельсовета, и его не брали на фронт. Но он добровольно пошёл, взяв свою лошадь и собаку. Дома оставались пятеро детей, жена Сибярьбикя Валиахматовна и бабушка (мать отца).

На отца в 1945 году после Победы получили извещение, как о «без вести пропавшим». А было дело так: 8 мая, за день до Победы, отца нашего ранили (сквозное ранение в живот). И его, очищая поле и приняв за погибшего, выбросили в канаву, в ледяную воду. От ледяной воды у отца остановилось кровотечение, и он до утра стонал в канаве. Перед рассветом он смог выползти. Сняв свою рубашку и перетянув живот, смог доползти до ближайшей деревни. На окраине деревни увидела его старушка. Она притащила его к себе, оказав первую помощь, затем отправила в больницу.  

Ровно через год, также в мае 1946 года мы получаем телеграмму «Встречайте, я в Стерлитамаке». Толи правда, толи шутка? Мама с бабушкой бегают, суетятся.  Мама на то время работала конюхом. Она выбрала самую лучшую лошадь, посадила меня и моего братика, и мы поехали на встречу. Папа не стал ждать и всю дорогу шёл пешком на встречу. Дошёл до совхоза, где расположены были колонии. Мама узнала папу издалека, и говорит нам: «Вон ваш папа!». Папа шёл, как глубокий старичок, у него была большая борода и обросшие волосы. Братик испугался: «Он не может быть нашим папой!», выпрыгнул из телеги и побежал обратно домой.

Как только мы доехали до дома, вся деревня сбежалась. Помню, как папа вытащил мешочек, и бабушка раздавала всем по одной конфеточке, такой кругленькой, сахарной, без завёртки. Люди, поспрашивав папу, начали расходиться. Бабушка баню затопила, отмыли, приодели. Для нас, детей, живших без папы, это как-то было не привычно… Папа был инвалид первой группы, сельсовет нам помогал создать хорошие условия. В то время большие налоги были, люди платили кто чем мог: яйцами, молоком, мясом.  А мы были освобождены от налога, нам ещё ежемесячно давали мешок муки.

Отец говорил нам: «Война — это страшно, никому не надо видеть это время!». Прожил он после войны одиннадцать лет, проходя каждый год операцию. Осколок снаряда попал в живот, зацепив кишечник, и постоянно образовывался на этом месте камень, непроходимость. Поэтому, постоянно приходилось делать операцию, прочищать закупорку кишечника.

Помню, отец обвязывал себе вафельным полотенцем живот, и нас с братиком учил делам по хозяйству.  Старшие двое братьев были женаты, старшая сестра замужем, а мы с братом жили при отце. Он нас учил, как косить траву, был хорошим пчеловодом. В послевоенное время колхозы восстанавливались, и его попросили обучать работников пчеловодству. Ходить ему было тяжело, и колхоз выделял ему лошадь. Помню, как мама запрягала лошадь, подкладывала папе подушку, помогала ему усаживаться и отправляла. Боком, полулёжа папа уезжал. Он и дома часто также полулёжа сидел.

Ещё один рассказ папы. Их отряд попал в окружение немцами, и командир спросил: «Кто из вас умеет хорошо плавать, нужно доставить важные документы!». А река была с большим течением, вода в ней бурлила воронками, шанс переплыть был маленький. Отец отозвался. Он рассказывал, как разделся, вещи с документами завязал на голову и поплыл. Плыл, а сам думал, что не выплавит, так его крутило. И всё же переплыл и доставил засекреченные документы в штаб. Вернулся обратно по тому же течению. Наши пробились с окружения. Можно считать, что отец спас своим поступком всех своих однополчан.

Мама за отца в 1969 году получила в Ишимбае квартиру. Отца к тому времени уже не было, ему не удалось увидеть квартиру. Во время переезда все документы и награды отца были потеряны, а скорее всего сворованы.  Я была замужем и маме пришлось одной переезжать, было тяжеловато перевозить вещи. Сейчас из всех детей я одна живая. Старший брат, Юмагуз Хайбуллович, в своё время отучился в нефтяном институте, жил в г. Октябрьск, трое детей. Тоже только одна дочь у брата осталась в живых. Сам мой брат погиб на испытательных работах, на буровых скважинах. Его тогда командировали к Каспийскому морю в Горевский район на новые залежи — бурановская руда. Местные рассказали, что все четверо инженера были мертвы. Второго моего брата, Фарваза Хайбулловича, убили по заказу.  Начальник по бурению, М. уходил на пенсию и на своё место оставлял брата. Выходит, были конкуренты на место.   

Мой дед, Файретдинов Гумер, обучался в медресе, хорошо владел арабским языком. Его за вероисповедание выслали без семьи в Крамаскалинский район. В 1921 году его застала холера, он там и умер. Нашу семью долго называли «дети – мусульмане». Моя мама добрым словом вспоминала своего свёкра, говорила, что: «Он никогда меня не называл снохой, а только говорил: моя доченька!». Его все в деревне уважали. Такая же была и свекровь, добрейшая из добрейших. Она всех детей выпроваживала из дома, чтобы хоть немного поспала мама. Вот такие бывают свёкры, заботливые и любящие. Бабушка моя прожила сто семь лет.

Я тридцать лет проработала в «Сельхозтехнике» бухгалтером. Так как с конторой жила рядом, и путь короткий, то совершенно оторвана была от села. Даже не знаю, что на той половине села, кто там живёт. Жаль, конечно, что не было организованных мероприятий для общения и знакомства людей нашего возраста».