Кудисова (Сладкова) Екатерина Лукьяновна
Кудисова (Сладкова) Екатерина Лукьяновна вспоминает:
«Родилась в 1931 году в селе в Петровском, на островке, в конце Кооперативной улицы, а также в конце улицы Мостовой. Сейчас этот остров, промеж двух улиц, заросший тополями. В тот же год все жители островка переехали на Майский. На хуторе Майском был построен свинарник.
С восьми лет я с отцом посла коров, и отдельно овец. Приходилось пасти майское стадо и петровское. Учиться мне не пришлось, хотя начинала ходить в первый класс. Но из-за бедности (одеть было нечего) учиться не пошла.
Помню, как к нам пришли забрать быка из-за налогов. Отец взмолился, чтобы не трогали быка. Тогда ему предложили, чтобы отец отпустил меня помогать по хозяйству председателю сельсовета. Я с недельку поработала у них по дому; варила кушать, смотрела за ребёнком, также бегала по хозяйству. Пришёл мой отец навестить меня, и говорит, терпи доченька, за то ты сытая и в тепле. А через неделю я отпросилась домой, навестить своих. За это время папа зарезал быка и попрятал по соседям, а я и не вернулась. Приходит за мной председатель сельсовета, кричит, где Катя? А я закапалась в постель, одеялом выровняли кровать — и нет меня!
Ох и шустрая была я! Также приходили требовать налог домой. А мама стоит и говорит: «Да нечем платить!». А он из-под кровати гусыню с корзины вытаскивает, а это мол, что? А я беру полену, хрясть ему по спине и бежать из дома.
А были и другие случаи со мной из-за неуплаты налога, позже годами. Мне пятнадцать исполнилось, а меня за бездетность обложили налогом. Пришли требовать, а я им фигу показала. Так потом вызывали в нарсуд. Хорошо, тогда бригадир похлопотал за меня, как за лучшую работницу. Пришлось ехать и объясняться, и раскаиваться о своей выходке.
В свои тринадцать лет я уже работала официально. Мне дали выращивать отдельную группу свиней, это десять маток и одиннадцать боровов. Помню, как увезли на бойню одного борова, он весил 3 центнера и 19 килограмм.
Помню, как мне в сумку на бойне сунули мясо, а когда я домой пришла, мама очень испугалась увиденному. Ведь в питании, мы сидели на лебеде, а хлеб пекли из тёртой картошки с перетёртой крупой. Вот такой и был у нас хлеб. Перетирая найденную картошку, выковыривая оттуда червей, перемешивали, что имелось дома из круп, и в редком случае замешивали муки (если она была), выпекали лепёшками.
Также ели крапиву — срывали верхнюю часть, толкли, мелко рубя, ошпаривали кипятком, и затем, слегка проваривая, забеливали молоком и ели. А ещё мы собирали жёлуди в лесу. На ночь мы оставляли их в печке распариваться. Распаренные жёлуди лопались, затем их высушивали в печи на листах. Высушенные желуди относили на мукомольню, получали из них муку. Из этой муки выпекали хлеб.
Если было что молоть, то нас детьми отправляли на мельницу в д. Кузяново. Выделяли нам быка с подвозом, все закидывали свои мешки, а мешки отличались завязками. Время было военное, приходилось стоять в очереди по несколько дней. Спали на полу холодном, прижимаясь друг к другу, страшно есть хотелось. Помню, как нас накормила хозяйка мельника лепёшками. Как мы были рады! А всё произошло так: дед, который молол, спросил, откуда мол мы, а мы: «С Майского». – «Знаете ли вы такого Лукиана и его хозяйку Евлену, ох и хорошие люди, я всегда по пути захожу к ним, они и чаем напоют». – «Так я и есть их дочь!». Вот так на третий день, по знакомству промололи нам зерно. Вот так и ходили — сами пешком, а мешки везли на быке.
Во время войны постоянно шли сборы на всё. Собирали и шерсть, и носки вязаные, продукты, шубы. Где стоит нынешняя пекарня, во время войны построили сушилки с печами, в них сушили картошку, другие овощи и фрукты для отправки на фронт. Несли всё, что могли.
Когда закончилась война, люди начали возвращаться, кто без ноги, кто без руки. Шли и шли покалеченные. Ночами стучались в дверь, просились переночевать. Многие их не пускали — больше боялись. Когда объявили, что закончилась война, то каждому жителю было выдано по «четвертушке». Освобождение отмечал каждый житель всех окрестных деревень.
На работе были проблемы с кормлением животных, еды не хватало, и мы выгоняли свиней пастись в поле, чтобы уберечь их от голода. Не всегда угождали своему начальству, могло нам перепасть и наказание в виде кнута по спине!
А когда вообще было нечем кормить свиней, погнали мы триста голов в Стерлитамак, в посёлок Левашовку — кормить бардой – продуктом, изготовленным из перебродивших зерновых культур. С трёх бригад тогда погнали, с Бердышлы, с Майского и с Екатериновки. Выдавали всем по избушке: майских — в один дом, екатериновских — в другой, бердышлинских — в третий. Также и свиней держали в разных сараях. А погнали мы их в октябре 1948 года. А в пятнадцатых числах марта возвращались обратно.
Из угнанных трёх сотен свиней, обратно пригнали двести голов — это из количества с Майского хутора. Свиньи умирали прямо во время еды, у корыта. Большинство их умирало от переохлаждения – слишком близко вода, вышедшая из берегов, подступила к сараям. Сами мы тоже, так и находились в Левашовке с октября по март месяц. Когда гнали стадо обратно, скотина была даже не в состоянии перейти речку — первых пришлось перетаскивать за уши, подталкивая сзади, а уже остальные сами начали перепрыгивать.
Мы сами возвращались в лаптях, голодные, холодные. Дошла я до дома, а меня сразу в баню. А в бане, когда начали отходить ноги, я кричала от боли. Затем мама дала мне немного выпить, и я сразу уснула. Вот так я побывала в свои пятнадцать лет в командировке.
Со временем меня переправили работать в Бердышлу. Зимой я на работу добиралась на лошади, в летнее время приходилось ходить пешком. В 1965 году, я уже с Майского переехала жить в Петровск. Дом мы купили у Тимониной Натальи Леонтьевны, за сто пятьдесят рублей.
Работала я наравне с мужиками. Другие женщины, по возможности старались избегать очень тяжёлых работ, а я нет! Всё делала: лошадь запрячь и распрячь, жерди в лесу нарубить, мешки овса и ржи на мельницу и обратно свозить, сено накосить и сгрести!
В шестидесятых годах, когда колхозом руководил Тимонин Владимир Фёдорович, награждали ценными подарками. Двоих из нас наградили стиральными машинами — меня и Николая Егорова с первой бригады.
В 1954 году ездила в Москву на выставку ВДНХ. Со мной на выставку ездили: мой брат Николай Лукьянович, Анастасия с хутора Михайловка и Мария с хутора Никольское. Приехавшие на выставку в Москву, мы остановились у Ивана Петровича Плетнева, который до службы в армии жил в Петровске, а после службы остался в Москве.
После этой поездки райсовет меня выдвинул на награждение медалью, как труженицу соцтруда. Однако, из-за ревности и упрёка коллег, я приняла решение отказаться от получения этой награды, которая, в итоге досталась почти не работающей жене одного «ответственного лица».
Была я замужем дважды, родились у меня две девочки. Первый муж погиб в армии, второй уехал к себе в Бурзян. С детства работала в колхозе, пять лет работала уборщицей в здании милиции, а остальное время моё ушло на ПУЖКХ. После ухода на пенсию работала в детском доме поваром. Сейчас живу с дочерью Людмилой, приезжают внуки и правнуки. Тяжёлое детство отразилась сейчас на здоровье».