Коновалова Тамара Васильевна рассказывает…
«Коновалова Тамара Васильевна родилась в Брянской области деревня Палужская-Рудня, в Красногорском районе.
Когда началась война, мне было всего четыре годика. Те страшные дни не стереть с памяти, будто было вчера… Отец пришёл в 1939 году с финской войны, а тут началась Отечественная война. Мы с братом игрались на улице. Вот почтальон принёс повестку. Ой, сколько радости было! Кричим: «Папе письмо, папе письмо!». Домой забежали. И папа дома был, и мама дома была. Они прочитали, и плачут. А мы смотрим на них и не поймём, почему же они плачут. А это повестка на фронт была. На другой же день проводы. У нас сосна росла, большая, шесть человек обхватывали разом. Вот до этой сосны меня отец на своих плечах донёс, и больше мы его не видели.
А тут через некоторое время, к нам немцы нагрянули. Мы попрятались в окопы, а окоп – это бывший погреб посередине огорода. Отец уходя предупредил, если что, то сидите в яме. Да какой там остаться дома. Немцы расположились всюду. Они на подлавке (чердаке) разместились с автоматами, в избе. Нас у мамы на руках четверо детей было. Брат старший, ему семь лет, я четырёхлетняя, да двойняшки Тоня и Лида. Да ещё мама была в положении на пятого.
Немец подходит с автоматом и говорит маме: «Матка вылась давай, иди варить нам». А мы следом вылезаем, брат одну сестру на руках держит, я другую, а сами их за попку щипаем, чтобы они плакали, и чтобы маму не забрали. Немец поглядит на нас и говорит, иди матка назад, не нужна. А что им, могли бы и пострелять детей. У нас соседка была одинокая, она и варила им, кормила. А затем немцы рядом с нами метрах в десяти вырыли свой окоп. Там вербы большие были вдоль дороги, вот они и расположились в окопах. Дверь сняли с избы нашей. Это дверь во время перестрелки как решето была обстреляна. Там и крики, вопли, скорее раненые были.
Всю ночь перестрелка шла, машины гудели. Дети ни пить, ни есть не просили, притаившись сидели. К утру немец подходит к нам, и мама попросилась перейти в другой окоп по близости, к родственникам. А так, если высунешься без разрешения, то значит партизан, сразу расстреливали. В другом окопе одна девушка говорила на немецком. Как только немцы подходили, она выходила, они поговорят, и она возвращалась в окоп. А это была такая ночь, земля и небо, всё горело. Шум, треск стоял. Все думали, что конец всему. Немцы же одну половину деревни сожгли. Посередине деревни речка текла, местами было не пройти, глубокая. А в одном километре от деревни соединялась с большой рекой, пароходы в войну шли. А по ту сторону большой реки расположен лес, откуда наступали партизаны. И чтобы хорошая была видимость, немцы и сожгли ту половину деревни. Даже сады вырубили. А на нашем порядке они сидели на подлавке (чердаках), с автоматами, пулемётами, в избах.
Сейчас что делаешь, и тут же забываешь, а то время невозможно забыть, такая страсть была, настолько в память врезалась, как будто вчера было! А у нас отец строиться собирался, возле дома брёвна лежали. Тут немец подходит к матери и говорит, мы и эту половину сожжём, ты откати эти брёвна, хоть землянку детям выроешь. Окна выстави, да разбросай по огороду. А мама им, не с кем откатывать, муж умер, да и сама вон какая. А нельзя было говорить, что имеется муж, сразу же бы расстреляли. Тогда немец подозвал четверых немцев, да откатили брёвна. Выходит, не все немцы были врагами, только война сделала их такими. Какая ночь была страшная! Мельница была ветреная, подожгли. Всю ночь стрельба стояла, мы в окопах плачем, думаем, всё, на этом всё кончилось. Утром девочка, которая знала немецкий язык, пробежалась по деревни, прибежала и говорит, немцы отступили. Мы то думали, что наоборот немцы прибыли. Уходя немцы, перестреляли весь скот, что попадался им. Лежали во дворе коровы, куры, гуси, овцы. Сожгли всё, что горело. Люди говорили, что с утра начнут людей добивать. Выходит, наши успели оттеснить немцев. Вот, в таком пекли жили, и как выжили, не знаю… А что мы дети, высматриваем с окопов, а самолёты низко с гулом пролетают, блестят. Корову нашу убили. Мама успела телёночка завязать в липняке ранее вырубленным. Молодые стебли с пеньков вытянулись, да не ведать было телёнка. Мама сказала, какая разница, как умрёт телёнок, и дома убьют, и в лесу может умереть. Как отступили немцы, побежала посмотреть на телёнка, а телёнок живой стоит. Как раз наши телят у немцев отбили, они в Германию перегоняли. Наш то бычок был, мама раскопала сохранённый мёд от немцев, слила в литровую баночку, да побежала обменивать бычка на телочку, да и мёд сунула им. Вот отсюда в дальнейшим была у нас корова.
Я закончила семь классов. На летних каникулах работали. Возили траву на быках в яму для силоса. Жара стоит, а слепни как облепят быка, а мы дети, разве удержим его. Бык в воду, мы тянем, да не в какую. Бороновали поля на отставших коровах. Мне, как старшей из девочек, приходилось всегда помогать маме. Мама сама ткала покрывала, а я всегда стояла по другую сторону станка и приподнимала дощечки. Мы всегда выращивали коноплю, лён. Озорничать с коноплёй, такого не было, даже в голову не приходило. Бывало, эту коноплю заготовишь, замочишь на месяц, придавливая брёвнами. Потом высушивали, теребили на нить, расчёсывая гребнями, затем веретёнкой сучили. Толстая, грубая нить уходила на грубое покрывало, тонкие нити уходили на тонкие покрывала.
Отец мой, Ванглис Василий Дмитриевич, 1910 г.р., погиб в бою 1943 году. Захоронен в д. Радуга Веткинского района Гомельской области. Мать Пасканная Елизавета Филипповна, 1909 г.р., осталась с пятерыми детьми. Старший брат Анатолий Васильевич по вербовки уехал от нас. А уж когда закончила я школу, решила навестить бабушку в Башкирии. Ещё в 1939 году с нашей деревни сорок дворов уехали, как переселенцы.
После войны эти семьи присылали письма в сельсовет Красногорского района, указывая количество людей, оставшихся в живых. В письме родственники звали мою маму переехать в Башкирию. Мама не решалась ехать с маленькими детьми, а я поехала навестить. Это было в 1959 году. 5 марта я была уже здесь. Приехала в гости, а осталась навсегда. Со своим супругом Алексеем встретилась в деревне на концерте. Он родом с деревни Павловки. Жила я на хуторе Алексеевке. Вначале переписывались с ним письмами, из деревни в деревню. В 1961 году расписались. Позже переехали в Петровское. Со временем привезла маму. Вырастили четверых детей. Сейчас окружают внуки и правнук».